Официална страница на автора, преводач и издател
ДАНИИЛ ХАРМС
СЛУЧАИ
Посвящаю Марине Владимировне Малич
Цикл из 30 историй, закончен в 1939 году
«1939»
1. ГОЛУБАЯ ТЕТРАДЬ № 10
Жил один рыжий человек, у которого не было глаз и ушей. У него не было и волос, так что рыжим его называли условно.
Говорить он не мог, так как у него не было рта. Носа тоже у него не было.
У него не было даже рук и ног. И живота у него не было, и спины у него не было, и хребта у него не было, и никаких внутренностей у него не было. Ничего не было! Так что не понятно, о ком идет речь.
Уж лучше мы о нем не будем больше говорить.
1937
2. СЛУЧАИ
Однажды Орлов объелся толченым горохом и умер. А Крылов, узнав об этом, тоже умер. А Спиридонов умер сам собой. А жена Спиридонова упала с буфета и тоже умерла. А дети Спиридонова утонули в пруду. А бабушка Спиридонова спилась и пошла по дорогам. А Михайлов перестал причесываться и заболел паршой. А Круглов нарисовал даму с кнутом и сошел с ума. А Перехрестов получил телеграфом четыреста рублей и так заважничал, что его вытолкали со службы.
Хорошие люди не умеют поставить себя на твердую ногу.
22 августа 1933 года.
3. ВЫВАЛИВАЮЩИЕСЯ СТАРУХИ
Одна старуха от чрезмерного любопытства вывалилась из окна, упала и разбилась.
Из окна высунулась другая старуха и стала смотреть вниз на разбившуюся, но от чрезмерного любопытства тоже вывалилась из окна, упала и разбилась.
Потом из окна вывалилась третья старуха, потом четвертая, потом пятая.
Когда вывалилась шестая старуха, мне надоело смотреть на них, и я пошел на Мальцевский рынок, где, говорят, одному слепому подарили вязаную шаль.
4. СОНЕТ
Удивительный случай случился со мной: я вдруг забыл, что идет раньше – 7 или 8.
Я отправился к соседям и спросил их, что они думают по этому поводу.
Каково же было их и мое удивление, когда они вдруг обнаружили, что тоже не могут вспомнить порядок счета. 1, 2, 3, 4, 5 и 6 помнят, а дальше забыли.
Мы все пошли в комерческий магазин «Гастроном», что на углу Знаменской и Бассейной улицы, и спросили кассиршу о нашем недоумении. Кассирша грустно улыбнулась, вынула изо рта маленький молоточек и, слегка подвигав носом, сказала:
– По-моему, семь идет после восьми в том случае, когда восемь идет после семи.
Мы поблагодарили кассиршу и с радостью выбежали из магазина. Но тут, вдумываясь в слова кассирши, мы опять приуныли, так как ее слова показались нам лишенными всякого смысла.
Что нам было делать? Мы пошли в Летний сад и стали там считать деревья. Но дойдя в счете до 6-ти, мы остановились и начали спорить: по мнению одних дальше следовало 7, по мнению других – 8.
Мы спорили бы очень долго, но, по счастию, тут со скамейки свалился какой-то ребенок и сломал себе обе челюсти. Это отвлекло нас от нашего спора.
А потом мы разошлись по домам.
1935
5. ПЕТРОВ И КАМАРОВ
Петров:
Эй, Камаров!
Давай ловить комаров!
Камаров:
Нет, я к этому еще не готов.
Давай лучше ловить котов!
6. ОПТИЧЕСКИЙ ОБМАН
Семен Семенович, надев очки, смотрит на сосну и видит: на сосне сидит мужик и показывает ему кулак.
Семен Семенович, сняв очки, смотрит на сосну и видит, что на сосне никто не сидит.
Семен Семенович, надев очки, смотрит на сосну и опять видит, что на сосне сидит мужик и показывает ему кулак.
Семен Семенович, сняв очки, опять видит, что на сосне никто не сидит.
Семен Семенович, опять надев очки, смотрит на сосну и опять видит, что на сосне сидит мужик и показывает ему кулак.
Семен Семенович не желает верить в это явление и считает это явление оптическим обманом.
1934
7. ПУШКИН И ГОГОЛЬ
Гоголь (падает из-за кулис на сцену и смирно лежит).
Пушкин (выходит, спотыкается об Гоголя и падает): Вот черт! Никак об Гоголя!
Гоголь (поднимаясь): Мерзопакость какая! Отдохнуть не дадут! (Идет, спотыкается об Пушкина и падает). Никак об Пушкина спотыкнулся!
Пушкин (поднимаясь): Ни минуты покоя! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает). Вот черт! Никак опять об Гоголя!
Гоголь (поднимаясь): Вечно во всем помеха! (Идет, спотыкается об Пушкина и падает). Вот мерзопакость! Опять об Пушкина!
Пушкин (поднимаясь): Хулиганство! Сплошное хулиганство! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает). Вот черт! Опять об Гоголя!
Гоголь (поднимаясь): Это издевательство сплошное! (Идет, спотыкается об Пушкина и падает). Опять об Пушкина!
Пушкин (поднимаясь): Вот черт! Истинно что черт! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает). Об Гоголя!
Гоголь (поднимаясь): Мерзопакость! (Идет, спотыкается об Пушкина и падает). Об Пушкина!
Пушкин (поднимаясь): Вот черт! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает за кулисы). Об Гоголя!
Гоголь (поднимаясь): Мерзопакость! (Уходит за кулисы).
За сценой слышен голос Гоголя: «Об Пушкина!»
Занавес.
1934
8. СТОЛЯР КУШАКОВ
Жил-был столяр. Звали его Кушаков. Однажды вышел он из дому и пошел в лавочку, купить столярного клея.
Была оттепель, и на улице было очень скользко. Столяр прошел несколько шагов, поскользнулся, упал и расшиб себе лоб.
– Эх! – сказал столяр, встал, пошел в аптеку, купил пластырь и заклеил себе лоб.
Но когда он вышел на улицу и сделал несколько шагов, он опять поскользнулся, упал и расшиб себе нос.
– Фу! – сказал столяр, пошел в аптеку, купил пластырь и заклеил пластырем себе нос.
Потом он опять вышел на улицу, опять поскользнулся, упал и расшиб себе щеку.
Пришлось опять пойти в аптеку и заклеить пластырем щеку.
– Вот что, – сказал столяру аптекарь.– Вы так часто падаете и расшибаетесь, что я советую вас купить пластырей несколько штук.
– Нет, – сказал столяр, – больше не упаду!
Но когда он вышел на улицу, то опять поскользнулся, упал и расшиб себе подбородок.
– Паршивая гололедица! – закричал столяр и опять побежал в аптеку.
– Ну вот видите, – сказал аптекарь, – Вот вы опять упали.
– Нет! – закричал столяр. – Ничего слышать не хочу! Давайте скорее пластырь!
Аптекарь дал пластырь; столяр заклеил себе подбородок и побежал домой.
А дома его не узнали и не пустили в квартиру.
– Я столяр Кушаков! – закричал столяр.
– Рассказывай! – отвечали из квартиры и заперли дверь на крюк и на цепочку.
Столяр Кушаков постоял на лестнице, плюнул и пошел на улицу.
9. СУНДУК
Человек с тонкой шеей забрался в сундук, закрыл за собой крышку и начал задыхаться.
– Вот, – говорил, задыхаясь человек с тонкой шеей, – я задыхаюсь в сундуке, потому что у меня тонкая шея. Крышка сундука закрыта и не пускает ко мне воздуха. Я буду задыхаться, но крышку сундука все равно не открою. Постепенно я буду умирать. Я увижу борьбу жизни и смерти. Бой произойдет неестественный, при равных шансах, потому что естественно побеждает смерть, а жизнь, обреченная на смерть, только тщетно борется с врагом, до последней минуты не теряя напрасной надежды. В этой же борьбе, которая произойдет сейчас, жизнь будет знать способ своей победы: для этого жизни надо заставить мои руки открыть крышку сундука. Посмотрим: кто кого? Только вот ужасно пахнет нафталином. Если победит жизнь, я буду вещи в сундуке пересыпать махоркой... Вот началось: я больше не могу дышать. Я погиб, это ясно! Мне уже нет спасения! И ничего возвышенного нет в моей голове. Я задыхаюсь!..
Ой! Что же это такое? Сейчас что-то произошло, но я не могу понять, что именно. Я что-то видел или что-то слышал...
Ой! Опять что-то произошло? Боже мой! Мне нечем дышать. Я, кажется, умираю...
А это еще что такое? Почему я пою? Кажется, у меня болит шея... Но где же сундук? Почему я вижу все, что находится у меня в комнате? Да никак я лежу на полу! А где же сундук?
Человек с тонкой шеей поднялся с пола и посмотрел кругом. Сундука нигде не было. На стульях и кровати лежали вещи, вынутые из сундука, а сундука нигде не было.
Человек с тонкой шеей сказал:
– Значит, жизнь победила смерть неизвестным для меня способом.
(В черновике приписка: жизнь победила смерть, где именительный падеж, а где винительный).
30 января 1937 года.
10. СЛУЧАЙ С ПЕТРАКОВЫМ
Вот однажды Петраков хотел спать лечь, да лег мимо кровати. Так он об пол ударился, что лежит на полу и встать не может.
Вот Петраков собрал последние силы и встал на четвереньки. А силы его покинули, и он опять упал на живот и лежит.
Лежал Петраков на полу часов пять. Сначала просто так лежал, а потом заснул.
Сон подкрепил силы Петракова. Он проснулся совершенно здоровым, встал, прошелся по комнате и лег осторожно на кровать. «Ну, – думает, – теперь посплю». А спать-то уже и не хочется. Ворочается Петраков с боку на бок и никак заснуть не может.
Вот, собственно, и все.
11. ИСТОРИЯ ДЕРУЩИХСЯ
Алексей Алексеевич подмял под себя Андрея Карловича и, набив ему морду, отпустил его.
Андрей Карлович, бледный от бешенства, кинулся на Алексея Алексеевича и ударил его по зубам.
Алексей Алексеевич, не ожидая такого быстрого нападения, повалился на пол, а Андрей Карлович сел на него верхом, вынул у себя изо рта вставную челюсть и так обработал ею Алексея Алексеевича, что Алексей Алексеевич поднялся с полу с совершенно искалеченным лицом и рваной ноздрей. Держась руками за лицо, Алексей Алексеевич убежал.
А Андрей Карлович протер свою вставную челюсть, вставил ее себе в рот и, убедившись, что челюсть пришлась на место, осмотрелся вокруг и, не видя Алексея Алексеевича, пошел его разыскивать.
1936
12. СОН
Калугин заснул и увидел сон, будто он сидит в кустах, а мимо кустов проходит милиционер.
Калугин проснулся, почесал рот и опять заснул, и опять увидел сон, будто он идет мимо кустов, а в кустах притаился и сидит милиционер.
Калугин проснулся, подложил под голову газету, чтобы не мочить слюнями подушку, и опять заснул, и опять увидел сон, будто он сидит в кустах, а мимо кустов проходит милиционер.
Калугин проснулся, переменил газету, лег и заснул опять. Заснул и опять увидел сон, будто он идет мимо кустов, а в кустах сидит милиционер.
Тут Калугин проснулся и решил больше не спать, но моментально заснул и увидел сон, будто он сидит за милиционером, а мимо проходят кусты.
Калугин закричал и заметался в кровати, но проснуться уже не мог.
Калугин спал четыре дня и четыре ночи подряд и на пятый день проснулся таким тощим, что сапоги пришлось подвязывать к ногам веревочкой, чтобы они не сваливались. В булочной, где Калугин всегда покупал пшеничный хлеб, его не узнали и подсунули ему полуржаной. А санитарная комиссия, ходя по квартирам и увидя Калугина, нашла его антисанитарным и никуда не годным и приказала жакту выкинуть Калугина вместе с сором.
Калугина сложили пополам и выкинули его как сор.
1939
13. МАТЕМАТИК И АНДРЕЙ СЕМЕНОВИЧ
Математик (вынимая из головы шар):
Я вынул из головы шар.
Я вынул из головы шар.
Я вынул из головы шар.
Я вынул из головы шар.
Андрей Семенович:
Положь его обратно.
Положь его обратно.
Положь его обратно.
Положь его обратно.
Математик:
Нет, не положу!
Нет, не положу!
Нет, не положу!
Нет, не положу!
Андрей Семенович:
Ну и не клади.
Ну и не клади.
Ну и не клади.
Математик:
Вот и не положу!
Вот и не положу!
Вот и не положу!
Андрей Семенович:
Ну и ладно.
Ну и ладно.
Ну и ладно.
Математик:
Вот я и победил!
Вот я и победил!
Вот я и победил!
Андрей Семенович:
Ну победил и успокойся!
Математик:
Нет, не успокоюсь!
Нет, не успокоюсь!
Нет, не успокоюсь!
Андрей Семенович:
Хоть ты математик, а честное слово, ты не умен.
Математик:
Нет, умен и знаю очень много!
Нет, умен и знаю очень много!
Нет, умен и знаю очень много!
Андрей Семенович:
Много, да только всеерунду.
Математик:
Нет, не ерунду!
Нет, не ерунду!
Нет, не ерунду!
Андрей Семенович:
Надоело мне с тобой препираться.
Математик:
Нет, не надоело!
Нет, не надоело!
Нет, не надоело!
(Андрей Семенович досадливо машет рукой и уходит. Математик, постояв минуту, уходит вслед за Андреем Семеновичем).
Занавес
1933
14. МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК, УДИВИВШИЙ СТОРОЖА
– Ишь ты, – сказал сторож, рассматривая муху. – Ведь если ее помазать столярным клеем, то ей, пожалуй, и конец придет. Вот ведь история! От простого клея!
– Эй ты, леший! – окликнул сторожа молодой человек в желтых перчатках.
Сторож сразу же понял, что это обращаются к нему, но продолжал смотреть на муху.
– Не тебе что ли говорят? – крикнул опять молодой человек.– Скотина!
Сторож раздавил муху пальцем и, не поворачивая головы к молодому человеку, сказал:
– А ты чего, срамник, орешь-то? Я и так слышу. Нечего орать-то!
Молодой человек почистил перчатками свои брюки и деликатным голосом спросил:
– Скажите, дедушка, как тут пройти на небо?
Сторож посмотрел на молодого человека, прищурил один глаз, потом прищурил другой, потом почесал себе бородку, еще раз посмотрел на молодого человека и сказал:
– Ну, нечего тут задерживаться, проходите мимо.
– Извините, – сказал молодой человек, – ведь я по срочному делу. Там для меня уже и комната приготовлена.
– Ладно, – сказал сторож, – покажи билет.
– Билет не у меня; они говорили, что меня и так пропустят,– сказал молодой человек, заглядывая в лицо сторожу.
– Ишь ты! – сказал сторож.
– Так как же? – спросил молодой человек. – Пропустите?
– Ладно, ладно, – сказал сторож.– Идите.
– А как пройти-то? Куда? – спросил молодой человек. – Ведь я и дороги-то не знаю.
– Вам куда нужно? – спросил сторож, делая строгое лицо.
Молодой человек прикрыл рот ладонью и очень тихо сказал:
– На небо!
Сторож наклонился вперед, подвинул правую ногу, чтобы встать потверже, пристально посмотрел на молодого человека и сурово спросил:
– Ты чего? Ваньку валяешь?
Молодой человек улыбнулся, поднял руку в желтой перчатке, помахал ею над головой и вдруг исчез.
Сторож понюхал воздух. В воздухе пахло жжеными перьями.
– Ишь ты! – сказал сторож, распахнул куртку, почесал себе живот, плюнул в то место, где стоял молодой человек, и медленно пошел в свою сторожку.
1936
15. ЧЕТЫРЕ ИЛЛЮСТРАЦИИ ТОГО,
КАК НОВАЯ ИДЕЯ ОГОРАШИВАЕТ ЧЕЛОВЕКА, К НЕЙ НЕ ПОДГОТОВЛЕННОГО
I
Писатель: Я писатель!
Читатель: А по-моему, ты говно!
(Писатель стоит несколько минут, потрясенный этой новой идеей и падает замертво. Его выносят.)
II
Художник: Я художник!
Рабочий: А по-моему, ты говно!
(Художник тут же побледнел, как полотно, и как тростиночка закачался и неожиданно скончался. Его выносят.)
III
Композитор: Я композитор!
Ваня Рублев: А по-моему, ты говно!
(Композитор, тяжело дыша, так и осел. Его неожиданно выносят.)
IV
Химик: Я химик!
Физик: А по-моему, ты говно!
(Химик не сказал больше ни слова и тяжело рухнул на пол.)
16. ПОТЕРИ
Андрей Андреевич Мясов купил на рынке фитиль и понес его домой.
По дороге Андрей Андреевич потерял фитиль и зашел в магазин купить полтораста грамм полтавской колбасы. Потом Андрей Андреевич зашел в молокосоюз и купил бутылку кефира, потом выпил в ларьке маленькую кружечку хлебного кваса и встал в очередь за газетой. Очередь была довольно длинная, и Андрей Андреевич простоял в очереди не менее двадцати минут, но, когда он подходил к газетчику, то газеты перед самым его носом кончились.
Андрей Андреевич потоптался на месте и пошел домой, но по дороге потерял кефир и завернул в булочную, купил французскую булку, но потерял полтавскую колбасу.
Тогда Андрей Андреевич пошел прямо домой, но по дороге упал, потерял французскую булку и сломал свои пенсне.
Домой Андрей Андреевич пришел очень злой и сразу лег спать, но долго не мог заснуть, а когда заснул, то увидел сон: будто он потерял зубную щетку и чистит зубы каким-то подсвечником.
17. МАКАРОВ И ПЕТЕРСЕН №3
Макаров: Тут, в этой книге написано, о наших желаниях и об исполнении их. Прочти эту книгу, и ты поймешь, как суетны наши желания. Ты также поймешь, как легко исполнить желание другого и как трудно исполнить желание свое.
Петерсен: Ты что-то заговорил больно торжественно. Так говорят вожди индейцев.
Макаров: Эта книга такова, что говорить о ней надо возвышенно. Даже думая о ней, я снимаю шапку.
Петерсен: А руки моешь, прежде чем коснуться этой книги.
Макаров: Да, и руки надо мыть.
Петерсен: Ты и ноги, на всякий случай, вымыл бы!
Макаров: Это неостроумно и грубо.
Петерсен: Да что же это за книга?
Макаров: Название этой книги таинственно...
Петерсен: Хи-хи-хи!
Макаров: Называется эта книга МАЛГИЛ.
(Петерсен исчезает)
Макаров: Господи! Что же это такое? Петерсен!
Голос Петерсена: Что случилось? Макаров! Где я?
Макаров: Где ты? Я тебя не вижу!
Голос Петерсена: А ты где? Я тоже тебя не вижу!.. Что это за шары?
Макаров: Что же делать? Петерсен, ты слышишь меня?
Голос Петерсена: Слышу! Но что такое случилось? И что это за шары?
Макаров: Ты можешь двигаться?
Голос Петерсена: Макаров! Ты видишь эти шары?
Макаров: Какие шары?
Голос Петерсена: Пустите!.. Пустите меня!.. Макаров!..
(Тихо. Макаров стоит в ужасе, потом хватает книгу и раскрывает ее).
Макаров: (читает): «...Постепенно человек утрачивает свою форму и становится шаром. И став шаром, человек утрачивает все свои желания».
Занавес.
1934
18. СУД ЛИНЧА
Петров садится на коня и говорит, обращаясь к толпе, речь о том, что будет, если на месте, где находится общественный сад, будет построен американский небоскреб. Толпа слушает и, видимо, соглашается. Петров записывает что-то у себя в записной книжечке. Из толпы выделяется человек среднего роста и спрашивает Петрова, что он записал у себя в записной книжечке. Петров отвечает, что это касается только его самого. Человек среднего роста наседает. Слово за слово, и начинается распря. Толпа принимает сторону человека среднего роста, и Петров, спасая свою жизнь, погоняет коня и скрывается за поворотом. Толпа волнуется и, за неимением другой жертвы, хватает человека среднего роста и отрывает ему голову. Оторванная голова катится по мостовой и застревает в люке для водостока. Толпа, удовлетворив свои страсти, расходится.
19. ВСТРЕЧА
Вот однажды один человек пошел на службу, да по дороге встретил другого человека, который, купив польский батон, направлялся к себе восвояси.
Вот, собственно, и все.
20. НЕУДАЧНЫЙ СПЕКТАКЛЬ
На сцену выходит Петраков-Горбунов, хочет что-то сказать, но икает. Его начинает рвать. Он уходит.
Выходит Притыкин.
Притыкин: Уважаемый Петраков-Горбунов должен сооб... (Его рвет, и он убегает).
Выходит Макаров.
Макаров: Егор... (Макарова рвет. Он убегает.)
Выходит Серпухов.
Серпухов: Чтобы не быть... (Его рвет, он убегает).
Выходит Курова.
Курова: Я была бы... (Ее рвет, она убегает).
Выходит маленькая девочка.
Маленькая девочка: Папа просил передать вам всем, что театр закрывается. Нас всех тошнит.
Занавес.
21. ТЮК!
Лето, письменный стол. Направо дверь. На столе картина. На картине нарисована лошадь, а в зубах у лошади цыган. Ольга Петровна колет дрова. При каждом ударе с носа Ольги Петровны соскакивает пенсне. Евдоким Осипович сидит в креслах и курит.
Ольга Петровна (ударяет колуном по полену, которое, однако, нисколько не раскалывается).
Евдоким Осипович: Тюк!
Ольга Петровна (Надевая пенсне, бьет по полену).
Евдоким Осипович: Тюк!
Ольга Петровна (Надевая пенсне): Евдоким Осипович! Я вас прошу, не говорите этого слова «тюк».
Евдоким Осипович: Хорошо, хорошо.
Ольга Петровна (Ударяет колуном по полену).
Евдоким Осипович: Тюк!
Ольга Петровна (надевая пенсне): Евдоким Осипович! Вы обещали не говорить этого слова «тюк».
Евдоким Осипович: Хорошо, хорошо, Ольга Петровна! Больше не буду.
Ольга Петровна (Ударяет колуном по полену).
Евдоким Осипович: Тюк!
Ольга Петровна (надевая пенсне): Это безобразие! Взрослый пожилой человек и не понимает простой человеческой просьбы!
Евдоким Осипович: Ольга Петровна! Вы можете спокойно продолжать вашу работу. Я больше мешать не буду.
Ольга Петровна: Ну я прошу вас, я очень прошу вас: дайте мне расколоть хотя бы это полено.
Евдоким Осипович: Колите, конечно, колите!
Ольга Петровна (Ударяет колуном по полену).
Евдоким Осипович: Тюк!
Ольга Петровна роняет колун, открывает рот, но ничего не может сказать. Евдоким Осипович встает с кресел, оглядывает Ольгу Петровну с головы до ног и медленно уходит. Ольга Петровна стоит неподвижно с открытым ртом и смотрит на удаляющегося Евдокима Осиповича.
Занавес медленно опускается.
22. ЧТО ТЕПЕРЬ ПРОДАЮТ В МАГАЗИНАХ
Коратыгин пришел к Тикакееву и не застал его дома.
А Тикакеев в это время был в магазине и покупал там сахар, мясо и огурцы.
Коратыгин потолкался возле дверей Тикакеева и собрался уже писать записку, вдруг смотрит, идет сам Тикакеев и несет в руках клеенчатую кошелку.
Коратыгин увидел Тикакеева и кричит ему:
– А я вас уже целый час жду!
– Неправда, – говорит Тикакеев,– я всего двадцать пять минут, как из дома.
– Ну, уж этого я не знаю, – сказал Коратыгин, – а только я тут уже целый час.
– Не врите! – сказал Тикакеев.– Стыдно врать.
– Милостивейший государь! – сказал Коратыгин. – Потрудитесь выбирать выражения.
– Я считаю... – начал было Тикакеев, но его перебил Коратыгин.
– Если вы считаете... – сказал он, но тут Коратыгина перебил Тикакеев и сказал:
– Сам-то ты хорош!
Эти слова так взбесили Коратыгина, что он зажал пальцем одну ноздрю, а другой сморкнулся в Тикакеева.
Тогда Тикакеев выхватил из кошелки самый большой огурец и ударил им Коратыгина по голове.
Коратыгин схватился руками за голову, упал и умер.
Вот какие большие огурцы продаются теперь в магазинах!
23. МАШКИН УБИЛ КОШКИНА
Товарищ Кошкин танцевал вокруг товарища Машкина.
Товарищ Машкин следил за товарищем Кошкиным.
Товарищ Кошкин оскорбительно махал руками и противно выворачивал ноги.
Товарищ Машкин нахмурился.
Товарищ Кошкин пошевелил животом и притопнул правой ногой.
Товарищ Машкин вскрикнул и кинулся на товарища Кошкина.
Товарищ Кошкин попробовал убежать, но спотыкнулся и был настигнут товарищем Машкиным.
Товарищ Машкин ударил кулаком по голове товарища Кошкина.
Товарищ Кошкин вскрикнул и упал на четвереньки.
Товарищ Машкин двинул товарища Кошкина ногой под живот и еще раз ударил его кулаком по затылку.
Товарищ Кошкин растянулся на полу и умер.
Машкин убил Кошкина.
24. СОН ДРАЗНИТ ЧЕЛОВЕКА
Марков снял сапоги и, вздохнув, лег на диван.
Ему хотелось спать, но как только он закрывал глаза, желание спать моментально проходило. Марков открывал глаза и тянулся рукой за книгой, но сон опять налетал на него, и, не дотянувшись до книги, Марков ложился и снова закрывал глаза. Но лишь только глаза закрывались, сон улетал опять, и сознание становилось таким ясным, что Марков мог в уме решать алгебраические задачи на уравнения с двумя неизвестными.
Долго мучился Марков, не зная, что ему делать: спать или бодрствовать? Наконец измучившись и возненавидев самого себя и свою комнату, Марков надел пальто и шляпу, взял в руки трость и вышел на улицу. Свежий ветерок успокоил Маркова, ему стало радостнее на душе и захотелось вернуться обратно к себе в комнату.
Войдя в свою комнату, он почувствовал в теле приятную усталость и захотел спать. Но только он лег на диван и закрыл глаза, – сон моментально испарился.
С бешенством вскочил Марков с дивана и, без шапки и без пальто, помчался по направлению к Таврическому саду.
25. ОХОТНИКИ
На охоту поехало шесть человек, а вернулось-то только четыре. Двое-то не вернулось.
Окнов, Козлов, Стрючков и Мотыльков благополучно вернулись домой, а Широков и Каблуков погибли на охоте.
Окнов целый день ходил потом расстроенный и даже не хотел ни с кем разговаривать. Козлов неотступно ходил следом за Окновым и приставал к нему с различными вопросами, чем и довел Окнова до высшей точки раздражения.
Козлов: Хочешь закурить?
Окнов: Нет.
Козлов: Хочешь, я тебе принесу вон ту вон штуку?
Окнов: Нет.
Козлов: Может быть, хочешь, я тебе расскажу что-нибудь смешное?
Окнов: Нет.
Козлов: Ну, хочешь пить? У меня вот тут есть чай с коньяком.
Окнов: Мало того, что я тебя сейчас этим камнем по затылку ударил, я тебе еще оторву ногу.
Стрючков и Мотыльков: Что вы делаете? Что вы делаете?
Козлов: Приподнимите меня с земли.
Мотыльков: Ты не волнуйся, рана заживет.
Козлов: А где Окнов?
Окнов (отрывая Козлову ногу): Я тут, недалеко!
Козлов: Ох, матушки! Спа-па-си!
Стрючков и Мотыльков: Никак он ему и ногу оторвал!
Окнов: Оторвал и бросил вон туда!
Стрючков: Это злодейство!
Окнов: Что-о?
Стрючков: ... ейство...
Окнов: Ка-а-ак?
Стрючков: Нь...нь...нь...никак.
Козлов: Как же я дойду до дому?
Мотыльков: Не беспокойся, мы тебе приделаем деревяшку.
Стрючков: Ты на одной ноге стоять можешь?
Козлов: Могу, но не очень-то.
Стрючков: Ну, мы тебя поддержим.
Окнов: Пустите меня к нему!
Стрючков: Ой нет, лучше уходи!
Окнов: Нет, пустите!.. Пустите!.. Пусти... Вот, что я хотел сделать.
Стрючков и Мотыльков: Какой ужас!
Окнов: Ха-ха-ха!
Мотыльков: А где же Козлов?
Стрючков: Он уполз в кусты.
Мотыльков: Козлов, ты тут?
Козлов: Шаша!..
Мотыльков: Вот ведь до чего дошел!
Стрючков: Что же с ним делать?
Мотыльков: А тут уж ничего с ним не поделаешь. По-моему, его надо просто удавить. Козлов! А, Козлов? Ты меня слышишь?
Козлов: Ох, слышу, да плохо.
Мотыльков: Ты, брат, не горюй. Мы сейчас тебя удавим. Постой!.. Вот... Вот... Вот...
Стрючков: Вот сюда вот еще! Так! Так! Так! Ну-ка еще... Ну, теперь готово!
Мотыльков: Теперь готово!
Окнов: Господи, благослови!
26. ИСТОРИЧЕСКИЙ ЭПИЗОД
В.Н.Петрову
Иван Иванович Сусанин (то самое историческое лицо, которое положило свою жизнь за царя и впоследствии было воспето оперой Глинки) зашел однажды в русскую харчевню и, сев за стол, потребовал себе антрекот. Пока хозяин харчевни жарил антрекот, Иван Иванович закусил свою бороду зубами и задумался: такая у него была привычка.
Прошло 35 колов времени, и хозяин принес Ивану Ивановичу антрекот на круглой деревянной дощечке. Иван Иванович был голоден и по обычаю того времени схватил антрекот руками и начал его есть. Но, торопясь утолить свой голод,Иван Иванович так жадно набросился на антрекот, что забыл вынуть изо рта свою бороду и съел антрекот с куском своей бороды.
Вот тут-то и произошла неприятность, так как не прошло и пятнадцатим колов времени, как в животе у Ивана Ивановича начались сильные рези. Иван Иванович вскочил из-за стола и кинулся на двор. Хозяинкрикнул было Ивану Ивановичу: «Зри, како твоя борода клочна», – но Иван Иванович, не обращая ни на что внимания, выбежал во двор.
Тогда боярин Ковшегуб, сидящий в углу харчевни и пьющий сусло, ударил кулаком по столу и вскричал: «Кто есть сей?» А хозяин, низко кланяясь, ответил боярину: «Сие есть наш патриот Иван Иванович Сусанин». – «Во как!»– сказал боярин, допивая свое сусло.
«Не угодно ли рыбки?» – спросил хозяин. «Пошел ты к бую!»– крикнул боярин и пустил в хозяина ковшом. Ковш просвистел возле хозяйской головы, вылетел через окно на двор и хватил по зубам сидящего орлом Ивана Ивановича. Иван Иванович схватился рукой за щеку и повалился на бок.
Тут справа из сарая выбежал Карп и, перепрыгнув через корыто, на котором среди помоев лежала свинья, с криком побежал к воротам. Из харчевни выглянул хозяин. «Чего ты орешь?» – спросил он Карпа. Но Карп, ничего не отвечая, убежал.
Хозяин вышел на двор и увидел Сусанина, лежащего неподвижно на земле. Хозяин подошел поближе и заглянул ему в лицо. Сусанин пристально глядел на хозяина. «Так ты жив?»– спросил хозяин. «Жив, да тилько страшусь, что меня еще чем-нибудь ударят», – сказал Сусанин. «Нет, – сказал хозяин, – не страшись. Это тебя боярин Ковшегуб чуть не убил, а теперь он ушедши». «Ну и слава тебе, Боже, – сказал Иван Сусанин, поднимаясь с земли. – Я человек храбрый, да тилько зря живот покладать не люблю. Вот и приник к земле и ждал, что дальше будет. Чуть чего, я бы на животе до самой Елдыриной слободы бы уполз. Евона как щеку разнесло. Батюшки! Полбороды отхватило!»... «Это у тебя еще раньше было»,– сказал хозяин. «Как это так раньше? – вскричал патриот Сусанин. – Что же, по-твоему, я так с клочной бородой ходил?» «Ходил»,– сказал хозяин. «Ах ты, мяфа», – проговорил Иван Сусанин. Хозяин зажмурил глаза и, размахнувшись со всего маху, звезданул Сусанина по уху. Патриот Сусанин рухнул на землю и замер. «Вот тебе! Сам ты мяфа!»– сказал хозяин и удалился в харчевню.
Несколько колов времени Сусанин лежал на земле и прислушивался, но, не слыша ничего подозрительного, осторожно приподнял голову и осмотрелся. На дворе никого не было, если не считать свиньи, которая вывалившись из корыта, валялась теперь в грязной луже. Иван Сусанин, озираясь, подобрался к воротам. Ворота, по счастью, были открыты, и патриот Иван Сусанин, извиваясь по земле, как червь, пополз по направлению к Елдыриной слободе.
Вот эпизод из жизни знаменитого исторического лица, которое положило свою жизнь за царя и было впоследствии воспето в опере Глинки.
1939
27. ФЕДЯ ДАВИДОВИЧ
Федя долго подкрадывался к масленке и, наконец, улучив момент, когда жена нагнулась, чтобы состричь на ноге ноготь, быстро, одним движением вынул из масленки все масло и сунул его к себе в рот. Закрывая масленку, Федя нечаянно звякнул крышкой. Жена сейчас же выпрямилась и, увидя пустую масленку, указала на нее ножницами и строго сказала:
– Масла в масленке нет. Где оно?
Федя сделал удивленные глаза и, вытянув шею, заглянул в масленку.
– Это масло у тебя во рту, – сказала жена, показывая ножницами на Федю.
Федя отрицательно покачал головой.
– Ага, – сказала жена. – Ты молчишь и мотаешь головой, потому что у тебя рот набит маслом.
Федя вытаращил глаза и замахал на жену руками, как бы говоря: «Что ты, что ты, ничего подобного!». Но жена сказала:
– Ты врешь. Открой рот.
– Мм, – сказал Федя.
– Открой рот, – повторила жена.
Федя растопырил пальцы и замычал, как бы говоря: «Ах да, совсем было забыл; сейчас приду»,– и встал, собираясь выйти из комнаты.
– Стой! – крикнула жена.
Но Федя прибавил шагу и скрылся за дверью. Жена кинулась за ним, но около двери остановилась, так как была голой и в таком виде не могла выйти в коридор,где ходили другие жильцы этой квартиры.
– Ушел, – сказала жена, садясь на диван. – Вот черт!
А Федя, дойдя по коридору до двери, на которой висела надпись: «Вход категорически воспрещен», открыл эту дверь и вошел в комнату. Комната, в которую вошел Федя, была узкой и длинной, с окном, завешенным грязной бумагой. В комнате справа у стены стояла грязная ломаная кушетка, а у окна стол, который был сделан из доски, положенной одним концом на ночной столик, а другим на спинку стула. На стене висела двойная полка, на которой лежало неопределенно что. Больше в комнате ничего не было, если не считать лежащего на кушетке человека с бледно-зеленым лицом, одетого в длинный и рваный коричневый сюртук и в черные нанковые штаны, из которых торчали чисто вымытые босые ноги. Человек этот не спал и пристально смотрел на вошедшего.
Федя поклонился, шаркнул ножкой и, вынув пальцем изо рта масло, показал его лежащему человеку.
– Полтора, – сказал хозяин комнаты, не меняя позы.
– Маловато, – сказал Федя.
– Хватит, – сказал хозяин комнаты.
– Ну ладно, – сказал Федя и, сняв масло с пальца, положил его на полку.
– За деньгами придешь завтра утром, – сказал хозяин.
– Ой, что вы! – вскричал Федя.– Мне ведь их сейчас нужно. И ведь полтора рубля всего...
– Пошел вон, – сухо сказал хозяин, и Федя на цыпочках выбежал из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.
1939
28. АНЕКДОТЫ ИЗ ЖИЗНИ ПУШКИНА
I. Пушкин был поэтом и все что-то писал. Однажды Жуковский застал его за писанием и громко воскликнул: «Да никако ты писака!» С тех пор Пушкин очень полюбил Жуковского и стал называть его по-приятельски Жуковым.
II. Как известно, у Пушкина никогда не росла борода. Пушкин очень этим мучился и всегда завидовал Захарьину, у которого, наоборот, борода росла вполне прилично. «У него растет, а у меня не растет», – частенько говаривал Пушкин, показывая ногтями на Захарьина. И всегда был прав.
III. Однажды Петрушевский сломал свои часы и послал за Пушкиным. Пушкин пришел, осмотрел часы Петрушевского и положил их обратно на стол. «Что скажешь, брат Пушкин?» – спросил Петрушевский. «Стоп машина», – сказал Пушкин.
IV. Когда Пушкин сломал себе ноги, то стал передвигаться на колесах. Друзья любили дразнить Пушкина и хватали его за эти колеса. Пушкин злился и писал про друзей ругательные стихи. Эти стихи он называл «эпиграммами».
V. Лето 1829 года Пушкин провел в деревне. Он вставал рано утром, выпивал жбан парного молока и бежал к реке купаться. Выкупавшись в реке, Пушкин ложился на траву и спал до обеда. После обеда Пушкин спал в гамаке. При встрече с вонючими мужиками Пушкин кивал им головой и зажимал пальцами свой нос. А вонючие мужики ломали свои шапки и говорили: «Это ничаво».
VI. Пушкин любил кидаться камнями. Как увидит камни, так и начнет ими кидаться. Иногда так разойдется, что стоит весь красный, руками машет, камнями кидается, просто ужас!
VII. У Пушкина было четыре сына и все идиоты. Один не умел даже сидеть на стуле и все время падал. Пушкин-то и сам довольно плохо сидел на стуле. Бывало, сплошная умора: сидят они за столом; на одном конце Пушкин все время падает со стула, а на другом конце – его сын. Просто хоть святых вон выно
29. НАЧАЛО ОЧЕНЬ ХОРОШЕГО ЛЕТНЕГО ДНЯ
(Симфония)
Чуть только прокричал петух, Тимофей выскочил из окошка на улицу и напугал всех, кто проходил в это время по улице. Крестьянин Харитон остановился, поднял камень и пустил им в Тимофея. Тимофей куда-то исчез.
– Вот ловкач! – закричало человеческое стадо, и некто Зубов разбежался и со всего маху двинулся головой о стенку.
– Эх! – вскрикнула баба с флюсом. Но Комаров сделал этой бабе тепель-тапель, и баба с воем убежала в подворотню.
Мимо шел Фетелюшин и посмеивался. К нему подошел Комаров и сказал:
– Эй ты, сало, – и ударил Фетелюшина по животу. Фетелюшин прислонился к стене и начал икать.
Ромашкин плевался сверху из окна, стараясь попасть в Фетелюшина. Тут же невдалеке носатая баба била корытом своего ребенка. А молодая толстенькая мать терла хорошенькую девочку лицом о кирпичную стенку.
Маленькая собачка, сломав тоненькую ножку, валялась на панели.
Маленький мальчик ел из плевательницы какую-то гадость.
У бакалейного магазина стояла очередь за сахаром. Бабы громко ругались и толкали друг друга кошелками.
Крестьянин Харитон, напившись денатурата, стоял перед бабами с растегнутыми штанами и произносил нехорошие слова.
Таким образом начинался хороший летний день
30. ПАКИН И РАКУКИН
– Ну ты, не очень фрякай! – сказал Пакин Ракукину.
Ракукин сморщил нос и недоброжелательно посмотрел на Пакина.
– Что глядишь? Не узнал? – спросил Пакин.
Ракукин пожевал губами и, с возмущением повернувшись на своем вертящемся кресле, стал смотреть в другую сторону. Пакин побарабанил пальцами по своему колену и сказал:
– Вот дурак! Хорошо бы его по затылку палкой хлопнуть.
Ракукин встал и пошел из комнаты, но Пакин быстро вскочил, догнал Ракукина и сказал:
– Постой! Куда помчался? Лучше сядь, и я тебе покажу кое-что.
Ракукин остановился и недоверчиво посмотрел на Пакина.
– Что, не веришь? – спросил Пакин.
– Верю, – сказал Ракукин.
– Тогда садись вот сюда, в это кресло, – сказал Пакин.
И Ракукин сел обратно в свое вертящееся кресло.
– Ну вот, – сказал Пакин, – чего сидишь в кресле, как дурак?
Ракукин подвигал ногами и быстро замигал глазами.
– Не мигай, – сказал Пакин.
Ракукин перестал мигать глазами и, сгорбившись, втянул голову в плечи.
– Сиди прямо, – сказал Пакин.
Ракукин, продолжая сидеть сгорбившись, выпятил живот и вытянул шею.
– Эх, – сказал Пакин, – так бы и шлепнул тебя по подрыльнику!
Ракукин икнул, надул щеки и потом осторожно выпустил воздух через ноздри.
– Ну ты, не фрякай! – сказал Пакин Ракукину.
Ракукин еще больше вытянул шею и опять быстро-быстро замигал глазами.
Пакин сказал:
– Если ты, Ракукин, сейчас не перестанешь мигать, я тебя ударю ногой по грудям.
Ракукин, чтобы не мигать, скривил челюсти и еще больше вытянул шею, и закинул назад голову.
– Фу, какой мерзостный у тебя вид, – сказал Пакин. – Морда как у курицы, шея синяя, просто гадость.
В это время голова Ракукина закидывалась назад все дальше и дальше и, наконец, потеряв напряжение, свалилась на спину.
– Что за черт! – воскликнул Пакин. – Это что еще за фокусы?
Если посмотреть от Пакина на Ракукина, то можно было подумать, что Ракукин сидит вовсе без головы. Кадык Ракукина торчал вверх. Невольно хотелось думать, что это нос.
– Эй, Ракукин! – сказал Пакин.
Ракукин молчал.
– Ракукин! – повторил Пакин.
Ракукин не отвечал и продолжал сидеть без движения.
– Так, – сказал Пакин, – подох Ракукин.
Пакин перекрестился и на цыпочках вышел из комнаты.
Минут четырнадцать спустя из тела Ракукина вылезла маленькая душа и злобно посмотрела на то место, где недавно сидел Пакин. Но тут из-за шкапа вышла высокая фигура ангела смерти и, взяв за руку ракукинскую душу, повела ее куда-то, прямо сквозь дома и стены. Ракукинская душа бежала за ангелом смерти, поминутно злобно оглядываясь. Но вот ангел смерти поддал ходу, и ракукинская душа, подпрыгивая и спотыкаясь, исчезла вдали за поворотом.
ДАНИИЛ ХАРМС
СЛУЧАИ
Посвещавам на Марина Владимировна Малич
Цикъл от 30 истории, завършен в 1939 г.
Превод © Милан Асадуров, 1999
2. СЛУЧКИ
Веднъж Орлов преяде с пюре от грах и умря. А когато Крилов научи за това, и той умря. А Спиридонов умря от само себе си. А жената на Спиридонов падна от бюфета и също умря. А децата на Спиридонов се удавиха във вира. А бабата на Спиридонов се пропи и се запиля. А Михайлов престана да се сресва и хвана краста. А Круглов нарисува дама с камшик и се побърка. А Перехрестов получи телеграфен запис за четиристотин рубли и толкова навири нос, че го изхвърлиха от службата.
Добрите хора така и не успяват да стъпят здраво на крака.
22 август 1933 г.
3. СТРОПОЛЯВАЩИТЕ СЕ БАБИЧКИ
От прекомерно любопитство една бабичка се изтърси от прозореца, строполи се на земята и се преби.
От прозореца се надвеси друга бабичка и взе да зяпа претрепалата се, но от прекомерно любопитство също се изтърси от прозореца, строполи се на земята и се преби.
После от прозореца се изтърси трета бабичка, след това четвърта, после пета.
Когато се изтърси шестата бабичка, на мен ми омръзна да ги гледам, и тръгнах към Малцевския пазар, където, казват, подарили на един слепец плетен шал.
4. СОНЕТ
Странно нещо ми се случи: изведнъж забравих кое число идва по-напред – 7 или 8.
Отидох у съседите и ги попитах какво мислят по този въпрос.
Да знаете само какво беше и тяхното, и моето учудване, когато внезапно съседите откриха, че също не могат да си спомнят реда на числата. 1, 2, 3, 4, 5 и 6 помнеха, а по-нататък бяха забравили.
Всички заедно отидохме в големия «Гастроном» на ъгъла на Знаменска и Басейнова улица и помолихме касиерката да разсее нашето недоумение. Касиерката тъжно се усмихна, изплези раздвоеното си езиче, смръщи леко нос и рече:
– Според мен седем идва след осем в случаите, когато осем идва след седем.
Благодарихме ґ и радостни изтичахме навън. Но щом вникнахме в думите на касиерката, пак се омърлушихме, защото те ни се сториха лишени от всякакъв смисъл.
Какво можехме да направим? Отидохме в Лятната градина и взехме да броим дърветата. Ала щом стигнахме до 6-ото, се запънахме и взехме да спорим: според някои от нас следваше 7-ото, а според други - 8-ото.
Кой знае докога щяхме да спорим, ако за щастие по едно време някакво хлапе не падна от пейката и не си счупи и двете челюсти. Това ни отвлече вниманието от спора.
А после се разотидохме по домовете.
1935
5. ПЕТРОВ И КАМАРОВ
Петров:
Ей, Камаров!
Давай да ходим за комари на лов!
Камаров:
А бе не съм още за това готов.
Хайде да ловим котки, Петров!
6. ОПТИЧЕСКА ИЗМАМА
Щом си тури очилата и погледне към бора, Семьон Семьонович вижда там да седи някакъв мужик и да му се заканва с юмрук.
Щом си махне очилата и погледне към бора, Семьон Семьонович вижда, че там няма никой.
Щом си тури очилата и погледне към бора, Семьон Семьонович пак вижда там да седи някакъв мужик и да му се заканва с юмрук.
Щом си махне очилата, Семьон Семьонович пак вижда, че на бора няма никой.
Щом пак си тури очилата, Семьон Семьонович пак вижда на бора да седи някакъв мужик и да му се заканва с юмрук.
Семьон Семьонович не желае да вярва на това явление и смята, че това явление е оптическа измама.
1934
7. ПУШКИН И ГОГОЛ
Гогол (пада иззад кулисите на сцената и не помръдва)
Пушкин (излиза, спъва се в Гогол и пада): По дяволите! Тъкмо в Гогол ли?!
Гогол (като се надига): Гнусна гадост! Не те оставят да си починеш! (Тръгва, спъва се в Пушкин и пада.) Тъкмо в Пушкин ли трябва да се спъна!
Пушкин (като се надига): Дори за миг не те оставят на мира! (Тръгва, спъва се в Гогол и пада.) По дяволите! Пак ли!? И тъкмо в Гогол!
Гогол (като се надига): Вечните спънки навсякъде! (Тръгва, спъва се в Пушкин и пада.) Каква гнусна гадост! И пак в Пушкин!
Пушкин (като се надига): Хулиганство! Истинско хулиганство! (Тръгва, спъва се в Гогол и пада.) По дяволите! Пак в Гогол!
Гогол (като се надига): Това е същинска гавра! (Тръгва, спъва се в Пушкин и пада.) И пак в Пушкин!
Пушкин (като се надига): По дяволите! Ама наистина е дяволска работа! (Тръгва, спъва се в Гогол и пада.) В Гогол!
Гогол (като се надига): Гнусна гадост! (Тръгва, спъва се в Пушкин и пада.) В Пушкин!
Пушкин (като се надига): По дяволите! (Тръгва, спъва се в Гогол и пада зад кулисите.) В Гогол!
Гогол (като се надига): Гнусна гадост! (Излиза зад кулисите.)
Зад сцената се чува гласът на Гогол:
«В Пушкин!»
Завеса
1934
8. ДЪРВОДЕЛЕЦЪТ КУШАКОВ
Имало едно време един дърводелец на име Кушаков. Веднъж той излязъл от дома си, и тръгнал към магазина да си купи дърводелско лепило.
Снегът се топял и на улицата било много хлъзгаво. Щом направил няколко крачки, дърводелецът се подхлъзнал, паднал и си разбил челото.
– Ех! – казал дърводелецът, станал, отишъл в аптеката, купил си лепенка и я залепил на челото.
Но щом излязъл на улицата и направил няколко крачки, той пак се подхлъзнал, паднал и си разбил носа.
– Уф! – казал дърводелецът, станал, отишъл в аптеката, купил си лепенка и я залепил на носа.
После пак излязъл на улицата, отново се подхлъзнал и си разранил бузата.
Наложило се пак да отиде в аптеката и да си сложи лепенка на бузата.
– Вижте какво – рекъл аптекарят на дърводелеца. – Вие толкова често падате и се наранявате, че ви съветвам да си купите няколко лепенки.
– Не – отвърнал дърводелецът,– повече няма да падам!
Но щом излязъл на улицата, той пак се подхлъзнал, паднал и си разбил брадичката.
– Гадна поледица! – изревал дърводелецът и пак хукнал към аптеката.
– Видяхте ли? – казал аптекарят.– Ето че пак паднахте.
– Не! – развикал се дърводелецът.–Не ми опявате, ами бързо дайте лепенка!
Аптекарят му дал лепенка, дърводелецът си я залепил на брадичката и хукнал към дома.
Но вкъщи не го познали и не му позволили да прекрачи прага.
– Аз съм дърводелецът Кушаков!– завикал дърводелецът.
– Разправяй ги на друг! – му отвърнали иззад вратата, спуснали резето и сложили веригата.
Дърводелецът Кушаков поседял на стълбището, изплюл се и излязъл на улицата.
9. САНДЪКЪТ
Един човек с тънка шия се натика в сандък, затвори капака и взе да се задушава.
– Ето – задавено взе да нарежда човекът с тънката шия, – аз се задушавам в сандъка, защото ми е тънка шията. Капакът на сандъка е затворен и не ми достига въздух. Аз ще се задуша, но въпреки това няма да отворя капака. Постепенно ще умирам. И ще стана свидетел на борбата между живота и смъртта. Битката ще бъде неестествена, с равни шансове, защото естественно побеждава смъртта, а животът, обречен на смърт, напусто се бори с врага, като до последната минута таи напразна надежда. В предстоящата битка обаче животът ще разполага със средство да победи: за целта животът трябва да застави ръцете ми да повдигнат капака на сандъка. Да видим кой ще надделее? Само дето ужасно вони на нафталин. Ако животът победи, ще поръся вещите в сандъка с махорка... Ето че се започна: вече не мога да дишам. Ясно! Ще загина! Вече няма спасение! И нищо възвишено няма в главата ми. Задушавам се!...
Ха! Това пък какво е? Нещо стана, ама не проумявам какво. Видях ли нещо или дочух нещо...
Ха! Май пак нещо се случи? Боже мой! Не мога да дишам. Май че умирам...
А това пък какво е? Защо пея? Май че ме боли шията... Но къде е сандъкът? Защо виждам всичко, което е в стаята ми? И откъде накъде лежа на пода?! А къде е сандъкът?
Човекът с тънката шия се надигна от пода и взе да се оглежда. Сандъкът никакъв не се виждаше. По столовете и на леглото лежаха вещите, извадени от него, а самият сандък никакъв го нямаше.
Човекът с тънката шия рече:
– Значи животът победи смъртта по неведом за мен начин.
(Бележка в черновата: кой е подлогът и кое е допълнението в изречението «Животът победи смъртта.»?)
30 януари 1937 г
10. СЛУЧАЯТ С ПЕТРАКОВ
Ето че веднъж Петраков поиска да си легне да спи, но вместо да се тръшне в леглото, той така се натресе на пода, че не можа да се изправи и остана да лежи там.
По някое време Петраков се напрегна и успя да се надигне на четири крака. Но силите му го напуснаха и той пак падна по корем.
Петраков лежа на пода пет часа. Отначала просто си лежеше ей така, а после заспа.
Сънят възстанови силите му и той се събуди съвсем здрав. Стана, разходи се из стаята и внимателно легна на кревата. «Е, помисли си, сега ще си поспя». Но вече не му се спеше. Повъртя се Петраков, но така и не можа да заспи.
Всъщност, това е всичко.
11. ИСТОРИЯТА НА МЛАТЕЩИТЕ СЕ
Алексей Алексеевич притисна Андрей Карлович и, като му натресе един в мутрата, го пусна.
Прибледнял от злоба, Андрей Карлович се нахвърли върху Алексей Алексеевич и му трясна един в зъбите.
Алексей Алексеевич не бе подготвен за толкова бърза атака и се строполи на пода, а Андрей Карлович го възседна, измъкна от устата си изкуствената челюст и так го обработи с нея, че Алексей Алексеевич се надигна от пода с разбит нос и лице на пихтия. Притиснал ръце към лицето си, Алексей Алексеевич избяга.
А Андрей Карлович избърса изкуствената си челюст, постави я в устата си и, щом се убеди, че тя се е наместила добре на мястото си, се огледа, и, като не видя Алексей Алексеевич, тръгна да го търси.
1936
12. СЪН
Калугин заспа и му се присъни, че седи в храстите, а край храстите минава милиционер.
Калугин се събуди, почеса се по устата и пак заспа, и отново му се присъни, че върви покрай храстите, а в храстите се е притаил милиционер.
Калугин се събуди, пъхна под главата си вестник, та да не мокри със слюнката си възглавницата, и пак заспа, и отново му се присъни, че седи в храстите, а край храстите минава милиционер.
Калугин се събуди, смени вестника, легна и пак заспа. И щом заспа, отново му се присъни, че върви покрай храстите, а в храстите седи милиционер.
Тогава Калугин се събуди и реши повече да не спи, но тутакси заспа и му се присъни, че седи зад милиционер, а покрай тях минават храсти.
Калугин закрещя и се замята в леглото, но така и не успя да се събуди. Той спа цели четири дни и четири нощи, а на петия ден се събуди отслабнал като вейка, та се наложи да омотае с върви ботушите за краката си, за да не се изсулват. В хлебарницата, от която Калугин винаги си купуваше пшеничен хляб, не го познаха и му пробутаха ръжено-пшеничен. А хигиенната комисия, която мина на проверка по домовете, го обяви за нехигиеничен и за нищо не ставащ и нареди на домоуправителя да го изхвърли заедно със сметта.
Така сгънаха Калугин на две и го изхвърлиха като боклук.
1939
13. МАТЕМАТИКЪТ И АНДРЕЙ СЕМЬОНОВИЧ
Математикът (като изважда от главата си кълбо):
Извадих от главата си кълбо.
Извадих от главата си кълбо.
Извадих от главата си кълбо.
Извадих от главата си кълбо.
Андрей Семьонович:
Върни го обратно там.
Върни го обратно там.
Върни го обратно там.
Върни го обратно там.
Математикът:
Не, няма да го върна!
Не, няма да го върна!
Не, няма да го върна!
Не, няма да го върна!
Андрей Семьонович:
Като не щеш, недей.
Като не щеш, недей.
Като не щеш, недей.
Математикът:
Ами няма да го върна!
Ами няма да го върна!
Ами няма да го върна!
Андрей Семьонович:
Е, добре.
Е, добре.
Е, добре.
Математикът:
Видя ли, че победих!
Видя ли, че победих!
Видя ли, че победих!
Андрей Семьонович:
Е, победи! А сега се успокой!
Математикът:
Не, няма да се успокоя!
Не, няма да се успокоя!
Не, няма да се успокоя!
Андрей Семьонович:
Макар да си математик, честно да ти кажа, изобщо не си умен.
Математикът:
Не, умен съм и знам много!
Не, умен съм и знам много!
Не, умен съм и знам много!
Андрей Семьонович:
Много, ама все глупости.
Математикът:
Не, не са глупости!
Не, не са глупости!
Не, не са глупости!
Андрей Семьонович:
Омръзна ми да споря с тебе.
Математикът:
Не, не ти е омръзнало!
Не, не ти е омръзнало!
Не, не ти е омръзнало!
(Андрей Семьонович маха досадно с ръка и излиза. Математикът седи още малко на сцената и се измъква след Андрей Семьонович).
Завеса
1933
14. МЛАДИЯТ МЪЖ, КОЙТО СЛИСА ПАЗАЧА
– Ама че работа – рече пазачът, докато изучаваше мухата.– Ако я мацнеш с дърводелско лепило, и, хоп, с нея е свършено. Глей ти! С най-просто лепило!
– Ей ти, дяволе! – подвикна на пазача млад мъж с жълти ръкавици.
Пазачът веднага схвана, че се обръщат към него, но продължи да изучава мухата.
– Не чуваш ли бе, гадино недна? – викна отново младият мъж.
Пазачът размаза мухата с пръст и, без да извръща глава към момъка, рече:
– Ама ти защо ревеш бе, нехранимайко? Аз и тъй те чувам. Няма що да ревеш!
Младият мъж изтърси с ръкавиците прахта от панталоните си и вежливо попита:
– Бихте ли ми казали, чичо, как да отида на небето?
Пазачът се загледа в младия мъж, замижа с едното око, после замижа с другото, след туй се почеса по брадичката, пак погледна младия мъж и рече:
– А бе няма за какво да се спирате тука. Хайде вървете си по пътя.
– Извинете, но много бързам– каза младият мъж. – Там дори и стая са ми приготвили вече.
– Тъй да е – рече пазачът. – Тогава си покажи билета.
– Билетът не е у мене, ама те казаха, че и така ще ме пуснат – рече младият мъж, като погледна пазача право в очите.
– Ама че работа! – рече пазачът.
– Е, какво сега? – попита младият мъж.– Ще ме пуснете ли?
– Добре, добре – рече пазачът.– Вървете.
– А как да стигна до там? Откъде да мина? – попита младият мъж.– Та аз и пътя не знам.
– А бе вие накъде се тръгнали?– попита пазачът със строго изражение на лицето.
Младият мъж закри устата си с длан и много тихо рече:
– На небето!
Пазачът се приведе заплашително, пристъпи с десния крак, за да заеме по-твърда стойка, взря се в младия мъж и сурово попита:
– Ти какво бе?! На идиот ли се правиш?
Младият мъж се усмихна, вдигна ръката си с жълтата ръкавица високо над главата, помаха и внезапно изчезна.
Пазачът подуши въздуха. Въздухът миришеше на опърлени пера.
– Ама че работа! – рече той, разкопча куртката си, почеса се по корема, изплю се там, където до преди малко стоеше младият мъж, и бавно влезе в будката си.
1936
15. ЧЕТИРИ ИЛЮСТРАЦИИ ЗА ТОВА,
КАК НОВАТА ИДЕЯ СМАЙВА ЧОВЕКА, НЕПОДГОТВЕН ЗА НЕЯ
I
Писателят: Аз съм писател!
Читателят: А според мен си лайно!
(Писателят стои няколко минути, потресен от тази нова идея, и пада в безсъзнание. Изнасят го.)
II
Художникът: Аз съм художник!
Работникът: А според мен си лайно!
(Художникът тутакси побледнява като платно, разтреперва се като тръстика и внезапно предава богу дух. Изнасят го.)
III
Композиторът: Аз съм композитор!
Ваня Рубльов: А според мен си лайно!
(Композитор се задъхва и се свлича. Неочаквано го изнасят.)
IV
Химикът: Аз съм химик!
Физикът: А според мен ти си лайно!
(Химикът онемява и се строполява като сноп на пода.)
16. ЗАГУБИ
Андрей Андреевич Мясов си купи от пазаря фитил за газената лампа и пое към дома.
По пътя Андрей Андреевич загуби фитила и влезе в магазина да си купи сто и петдесет грама полтавски салам. После Андрей Андреевич се отби в държавната млекарница и си купи бутилка кефир, сетне изпи в павилиона малка чаша хлебен квас и се нареди на опашка за вестници. Опашка беше доста дълга и Андрей Андреевич вися на нея поне двайсет минути, но тъкмо когато му дойде редът, вестниците свършиха под носа му.
Андрей Андреевич запристъпва от крак на крак и тръгна към дома, но по пътя загуби кефира и се отби в хлебарницата да си купи френска франзела, ала загуби полтавския салам.
Тогава Андрей Андреевич тръгна право към къщи, но по пътя падна, загуби френската франзела и си счупи пенснето.
Андрей Андреевич се прибра у дома бесен и веднага си легна, но дълго не можа да заспи, а когато най-сетне се унеси, му се присъни, че е загубил четката си за зъби и си мие зъбите с някакъв свещник.
17. МАКАРОВ И ПЕТЕРСЕН №3
Макаров: Тук, в тази книга пише за нашите желания и как те могат да се сбъднат. Ако я прочетеш, ще разбереш колко суетни са желанията ни. И ще проумееш колко лесно е да изпълниш чуждо желание и колко трудно е да осъществиш свое.
Петерсен: Ти какво взе да ги редиш прочувствено като някой индиански вожд?
Макаров: Тази книга е такова, че за нея трябва да се говори възвишено. Даже, щом си помисля за нея, аз си свалям шапката.
Петерсен: А ръцете си не миеш ли, преди да се докоснеш до нея?
Макаров: Да, човек трябва и ръцете си да измие.
Петерсен: Ти за всеки случай вземи, че си измий и краката!
Макаров: Подмятането ти беше грубиянско и тъпо.
Петерсен: Че каква е тая книга?
Макаров: Заглавието ґ е тайнствено...
Петерсен: Ха-ха-ха!
Макаров: Тая книга се нарича МАЛГИЛ.
(Петерсен изчезва)
Макаров: Божичко! Какво става тука? Петерсен!
Гласът на Петерсен: Какво стана? Макаров! Къде съм?
Макаров: Къде си? Не те виждам!
Гласът на Петерсен: А ти къде си? И аз не те виждам!... Какви са тези кълба?
Макаров: Какво ще правим сега? Петерсен, чуваш ли ме?
Гласът на Петерсен: Чувам те! Но какво стана? И какви са тия кълба?
Макаров: Можеш ли да се движиш?
Гласът на Петерсен: Макаров! Ти виждаш ли тези кълба?
Макаров: Какви кълба?
Гласът на Петерсен: Я ме пуснете!... Оставете ме на мира!.. Макаров!...
(Тишина. Макаров е вцепенен от ужас, после взема книгата и я разтваря).
Макаров: (чете): «...Постепенно човек загубва своята форма и става кълбо. И станал кълбо, човек загубва всичките си желания.»
Завеса
1934
18. ЛИНЧУВАНЕ
Петров възсяда коня и, като се обръща към тълпата, произнася реч на тема какво би станало, ако на мястото на обществения парк бъде построен американски небостъргач. Тълпата го слуша и явно е съгласна с него. Петров си записва нещо в бележника. От тълпата се отделя среден на ръст човек и пита Петров какво си е записал в бележника. Петров отвръща, че това си е негова работа. Средният на ръст човек напира за отговор. От дума на дума става голяма разправия. Тълпата взема страната на средния на ръст човек и, за да спаси живота си, Петров, пришпорва коня и се скрива зад ъгъла. Толпата е развълнувана и, тъй като няма друга жертва под ръка, хваща средния на ръст човек и му откъсва главата. Откъснатата глава се търкулва по паважа и се заклещва между решетките на уличния канал. Удовлетворила страстите си, тълпата се разотива.
19. СРЕЩА
Ето че веднъж един човек тръгнал на работа, но по пътя срещнал друг човек, който вече си бил купил пухкава полска франзела и се прибирал вкъщи.
Всъщност, това всичко.
20. ПРОВАЛЕНОТО ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
На сцената излиза Петраков-Горбунов, иска да каже нещо, но хлъцва. Започва да повръща. Скрива се зад кулисите.
Излиза Притикин.
Притикин: Уважаеми Петраков-Горбунов длъжен съм да ви съоб... (Повръща и избягва.)
Излиза Макаров.
Макаров: Егор... (Макаров повръща и избягва.)
Излиза Серпухов.
Серпухов: За да не бъда... (Той повръща и избягва.)
Излиза Курова.
Курова: Бих била... (Тя повръща и избягва.)
Излиза дребничко момиченце.
Дребосъкът: Татко ме помоли да ви съобщя, че представлението се отменя, защото всички повръщаме.
Завеса
21. ЧУК!
Лято. Бюро. Вдясно врата. На бюрото картина. На картината - кон, счерна трева между зъбите. Олга Петровна цепи дърва. При всеки удар пенснето на Олга Петровна отскача от носа й. Евдоким Осипович сиди в едно кресло и пуши.
Ольга Петровна (удря с брадвата цепеницата, обаче тя изобщо не се разцепва).
Евдоким Осипович: Чук!
Олга Петровна (Слага си пенснето на носа и удря цепеницата).
Евдоким Осипович: Чук!
Олга Петровна (Слага си пенснето): Евдоким Осипович! Моля ви, не подмятайте тази дума «чук».
Евдоким Осипович: Добре, добре.
Олга Петровна (Удря с брадвата цепеницата).
Евдоким Осипович: Чук!
Олга Петровна (Слага си пенснето): Евдоким Осипович! Обещахте да не подмятате тази дума «чук».
Евдоким Осипович: Добре, добре, Олга Петровна! Няма вече.
Олга Петровна (Удря с брадвата цепеницата).
Евдоким Осипович: Чук!
Олга Петровна (Слага си пенснето): Що за безобразие! Достатъчно зрял, възрастен човек сте, а отказвате да удовлетворите толкова обикновена човешка молба!
Евдоким Осипович: Олга Петровна! Можете спокойно да продължите работата си. Повече няма да ви преча.
Олга Петровна: Моля ви! Много ви моля: оставете ме да разцепя поне една цепеница.
Евдоким Осипович: Но, моля ви, цепете, цепете!
Олга Петровна (Удря с брадвата цепеницата).
Евдоким Осипович: Чук!
Олга Петровна изпуска брадвата и понечва да каже нещо, но остава със зяпнала уста. Евдоким Осипович се надига от креслото, оглежда Олга Петровна от главата до петите и бавно излиза. Олга Петровна стои вцепенена с отворена уста и гледа отдалечаващия се Евдоким Осипович.
Завесата бавно се спуска
22. КАКВО ПРОДАВАТ ДНЕС В МАГАЗИНИТЕ
Коратигин пристигна у Тикакеев и не го завари у дома.
А в това време Тикакеев беше в магазина и купуваше захар, месо и краставици.
Коратигин се повъртя край вратата на Тикакеев и вече се канеше да му пише бележка, когато неочаквано съзря Тикакеев да се връща с мушамена торба в ръка.
Щом видя Тикакеев, Коратигин тутакси възкликна:
– Цял час ви чакам вече!
– Не е вярно, – отвърна Тикакеев,– та аз излязох от дома само преди двайсет и пет минути.
– Не знам кога сте излезли – каза Коратигин, – но аз ви чакам вече цял час.
– Не лъжете! – възнегодува Тикакеев.– Как не ви е срам.
– Уважаеми господине! – рече Коратигин. – Бъдете така добър да подбирате изразите си.
– Смятам... – понечи да каже Тикакеев, ала Коратргин го прекъсна.
– Ако вие смятате... – каза той, но този път Тикакеев го прекъсна:
– И ти си един!
Тези думи така вбесиха Коратигин, что той затисна с пръст едната си ноздра, а с другата се изсекна върху Тикакеев.
Тогава Тикакеев грабна от торбата най-голямата краставица и халоса с нея Коратигина по темето.
Коратигин се хвана за главата, падна и умря.
Ето какви големи краставици продават днес в магазините!
23. МАШКИН УБИ КОШКИН
Другарят Кошкин танцуваше около другаря Машкина.
Другарят Машкин внимателно наблюдаваше другаря Кошкин.
Другарят Кошкин оскърбително размахваше ръце и неприлично кривеше нозе.
Другарят Машкин се навъси.
Другарят Кошкин разкърши корема си и потропа с десния крак.
Другарят Машкин изрева и се нахвърли върху другаря Кошкин.
Другарят Кошкин се опита да избяга, но се спъна и беше настигнат от другаря Машкин.
Другарят Машкин цапардоса с юмрук по главата другаря Кошкин.
Другарят Кошкин извика, падна на колене и залази на четири крака.
Другарят Машкин срита другаря Кошкин в корема и още веднъж го халоса с юмрук по темето.
Другарят Кошкин се изпружи на пода и умря.
Машкин уби Кошкин.
24. СЪНЯТ ДРАЗНИ ЧОВЕКА
Марков си събу ботушите и, като въздъхна, легна на дивана.
Спеше му се, но в мига, щом затвореше очи, желанието му за сън моментално се изпаряваше. Марков отваряше очи и се протягаше за книгата, но сънят пак го налягаше, и преди да я достигне той се отпускаше и отново затваряше очи. Ала щом очите му се затвореха, сънят пак отлиташе, и съзнанието му така се проясняваше, че Марков можеше да решава наум алгебрични уравнения с две неизвестни.
Дълго се мъчи Марков, като не знаеше какво да прави: дали да спи или да бодърства? Накрая измъчен и ненавиждащ и себе си, и стаята си, Марков навлече палтото и шапката, грабва бастуна и излезе на улицата. Свежият ветрец го успокои, душата му се изпълни с радост и му се прииска да се върне в стаята.
Когато влезе в стаята си, той почувства, че го наляга приятна умора и му се доспа. Но щом легна на дивана и затвори очи, сънят моментално се изпари.
Обзет от ярост, Марков скочи от дивана и хукна без шапка и палто към Таврическия парк.
25. ЛОВЦИ
Шест души тръгнаха на лов, но се прибраха само четирима. Двама не се върнаха.
Окнов, Козлов, Стрючков и Мотилков благополучно се прибраха вкъщи, а Широков и Каблуков загинаха по време на лова.
След това Окнов цял ден ходеше умърлушен и дори не желаеше да разговаря с никого. Козлов непрекъснато търчеше подире му, като му досаждаше с най-различни въпроси, и по този начин съвсем опъна нервите на Окнов.
Козлов: Искаш ли една цигара?
Окнов: Не.
Козлов: Да притичам ли да ти донеса нещо за хапване?
Окнов: Не.
Козлов: А не искаш ли да ти разкажа някой виц?
Окнов: Не.
Козлов: Ами, какво ще кажеш, да ударим по едно тогава? Ето тука имам чай с коняк.
Окнов: Не само че eй сега ще те цапардосам с този камък по главата, но и ще ти откъсна крака.
Стрючков и Мотилков: Какво правите? Какво правите?
Козлов: Помогнете ми да се изправя.
Мотилков: Ти не се тревожи, раната ще зарасне.
Козлов: А къде е Окнов?
Окнов (като откъсва крака на Козлов): Тука съм, до тебе!
Козлов: Ох, майчице! Сппппасете ме!
Стрючков и Мотилков: Ама той наистина му откъсна крака!
Окнов: Откъснах го и го хвърлих там!
Стрючков: Но това е злодейство!
Окнов: Как го рече?
Стрючков: ...ейство...
Окнов: Каквооо?
Стрючков: Ни...ни...ни...нищо.
Козлов: Ама как ще се прибера?
Мотилков: Не се безпокой, ще ти направим патерица.
Стрючков: Ти на един крак можеш ли да стоиш?
Козлов: Мога, но не много.
Стрючков: Е, ние ще те крепим.
Окнов: Пуснете ме да го докопам!
Стрючков: Недей! По-добре си върви!
Окнов: Не, пуснете ме!... Пуснете ме!.. Пусни ме... Ето какво исках да направя.
Стрючков и Мотилков: Какъв ужас!
Окнов: Ха-ха-ха!
Мотилков: А къде е Козлов?
Стрючков: Изпълзя в храстите.
Мотилков: Козлов, тука ли си?
Козлов: Клъц-клъц!...
Мотилков: Я докъде я докара!
Стрючков: Какво ще го правим?
Мотилков: Ами той вече за нищо не става. Според мен просто трябва да го удавим. Козлов! Ей, Козлов? Чуваш ли ме?
Козлов: Ох, чувам те, ама едвам.
Мотилков: Край на мъките ти, братко. Ей сега ще те удавим... Трай!... Ето така... Така... Така...
Стрючков: Тука, тука! Още веднъж! Така! Така! Така! Хайде пак... Е, готова работа!
Мотилков: Готова работа!
Окнов: Благослови ни, господи!
26. ИСТОРИЧЕСКИ ЕПИЗОД
На В.Н.Петров
Веднъж Иван Иванович Сусанин (същата историческа личност, която отдаде живота си за царя и по-късно бе възпята в операта на Глинка) влезе в една руска гостилница, седна на масата и си поръча говежда пържола. Докато стопанинът печеше пържолата на жарта, Иван Иванович подви брадата си, захапа я със зъби и се замисли; той имаше такъв навик.
Минаха 35 резки време и гостилничарят поднесе на Иван Иванович говеждата пържола на кръгла дъсчица. Иван Иванович беше гладен и по обичая от онова време хвана пържолата с ръце и я захапа. Ала в бързината да утоли глада си, Иван Иванович така се нахвърли на пържолата, че забрави да извади брадата си от устата и погълна с пържолата и цял фъндък от брадата.
И тогава започнаха неприятностите на Иван Иванович, защото не бяха минали и петнайсет резки време, когато коремът силно го присви. Иван Иванович скочи от масата и хукна навън. Стопанинът тъкмо да му викне: «Я каква ти е брадата на фъндъци!», но Иван Иванович избяга на двора като попарен.
Тогава боляринът Ковшегуб, който седеше в ъгъла на гостилницата и пиеше шира, удари с юмрук по масата и изрева: «Кой се явява този?» А стопанинът, като му се кланяше до земята, отвърна: «Този се явява нашият патриот Иван Иванович Сусанин.» «Виж го ти!», рече боляринът, докато си допиваше ширата.
«Ще хапнете ли рибка?» – попита стопанинът. «Я се пръждосвай!», изрева боляринът и замери стопанина с празната кана. Тя профуча покрай главата на гостилничаря, излетя през прозореца и халоса в зъбите стоящия разперен като гербов орел Иван Иванович. Той се хвана за бузата и се просна на хълбок.
В този миг от плевнята вдясно излетя като фурия Карп, прескочи копанята, дето в помията лежеше една свиня, и с викове хукна към портата. Стопанинът надникна от гостилницата и попита: «Ти защо ревеш бе?» Но Карп избяга, без да му отвърне.
Гостилничарят излезе навън и съгледа Сусанин да лежи примрял на земята. Той се приближи и се взря в лицето му. Сусанин зорко го следеше с очи. «Жив ли си?», попита гостилничарят. «Жив съм, ама ме е страх да не ме халосат пак с нещо инакво», рече Сусанин. «Няма, каза гостилничарят. Не се бой. Тебе боляринът Ковшегуб току да те утрепе, ама той вече си вдигна чукалата». «Е, слава тебе, Господи, рече Иван Сусанин, като се надигна. Аз съм храбър човек, ама мразя напусто да излагам корема си на опасност. Та затуй се проснах на земята и чаках да видя що ще стане. Явила ли се беше нужда, по корем щях да изпълзя чак до Елдирината слобода. Я как само ме цапардоса по бузата! Боже мой! Половината брада ми отнесе!»... «Това ти е от преди», рече гостилничарят. «Как тъй от преди, възкликна патриотът Сусанин? Да не би да казваш, че съм ходил ей тъй на, с брада на фъндъци?» «Ходеше», рече гостилничарят. «Ах ти, търбух неден», продума Иван Сусанин. Гостилничарят затвори очи и, като замахна с все сила, прасна Сусанин по ухото. Патриотът Сусанин се свлече на земята и примря. «Хак ти е! Ти си търбух!» – рече стопанинът и се прибра в гостилницата.
Няколко резки време Сусанин лежа на земята и се ослушва, но, като не дочу нищо подозрително, предпазливо надигна глава и се огледа. Дворът беше пуст, ако не броим свинята, която се бе свлякла от копанята и сега се въргаляше в калната локва. Като се озърташе, Иван Сусанин се прокрадна към портата. Слава богу, тя беше отворена и, гърчейки се по земята като червей, патриотът Иван Сусанин запълзя към Елдирината слобода.
Това беше един епизод от житието на знаменитата историческа личност, която отдаде живота си за царя и по-късно беше възпята в операта на Глинка.
1939
27. ФЕДЯ ДАВИДОВИЧ
Федя дълго се прокрадва към купичката с прясно масло и най-сетне успя да издебне момента, когато жена му се наведе да изреже ноктите на краката си, и бързо, с един замах, загреба всичкото масло, и го напъха в устата си. Докато затваряше купичката, Федя неволно издрънча с капака. Жена му тутакси се изправи и, щом зърна празната купичка, я посочи с ножиците и строго каза:
– Купичката е празна. Къде е маслото?
Федя невинно се опули, протегна шия и надникна в купичката.
– Маслото е в устата ти – каза жена му, като посочи с ножицата Федя.
Федя отрицателно поклати глава.
– Да-да – каза жена му. – Мълчиш и клатиш глава, защото устата ти е пълна с масло.
Федя се облещи и взе да ръкомаха, сякаш искаше да каже: «Какви ги дрънкаш! Няма такова нещо!». Но жена му рече:
– Лъжеш. Отвори си устата.
– Ммм – каза Федя.
– Отвори си устата – повтори жена му.
Федя разпери пръсти и, като замуча, сякаш искаше да каже: «Уф, съвсем забравих. Ей сега ще се върна!», стана и тръгна да излиза от стаята.
– Стой! – викна жена му.
Но Федя припна и се шмугна зад вратата. Жена му хукна след него, но се спря до вратата, защото беше гола и в този вид не можеше да се появи в коридора, къде минаваха съседите им от комуналната квартира.
– Избяга, дявол да го вземе! – каза жена му и седна на дивана.
А Федя стигна по коридора до вратата, на която висеше табела: «Вход строго забранен», отвори я и се вмъкна вътре. Стаята, в която влезе Федя, беше тясна и дълга, с прозорец, облепен с изцапана хартия. Вдясно, до стената имаше мръсна, счупена кушетка, а до прозореца се мъдреше маса, направена от дъска, подпряна в единия край на нощното шкафче, а в другия – на облегалката на стола. На стената висяха две лавици, натъпкани с всевъзможни неща. В стаята нямаше нищо друго, ако не се броеше лежащия на кушетката човек с бледозеленикаво лице, облечен в дълъг и скъсан, кафеникав редингот и черни памучни панталони, от които стърчаха грижливо измитите му боси крака. Този човек не спеше и съсредоточено гледаше влезлия.
Федя се поклони и тракна с токове за поздрав, а после извади с пръсти маслото от устата си и го показа на лежащия човек.
– Една и половина – каза стопанинът на стаята, без да променя позата си.
– Малко ми се виждат – рече Федя.
– Стигат ти – каза домакинът.
– Е, добре – рече Федя, остърга маслото от пръстите си и го сложи на лавицата.
– Ела за парите утре сутринта – каза стопанинът на стаята.
– Ама как! – викна Федя.– Та те ми трябват сега. Че това е само рубла и половина...
– Махай се – сухо рече домакинът и Федя се измъкна на пръсти от стаята, като внимателно затвори вратата след себе си.
1939
28. АНЕКДОТИ ОТ ЖИВОТА НА ПУШКИН
I. Пушкин бил поет и все нещо пишел. Веднъж Жуковски го заварил над някакво писание и гръмко възкликнал: «Я какъв писач си ми!» Оттогава Пушкин много заобичал Жуковски и започнал да го нарича приятелски Жуков.
II. Както е известно, на Пушкин никога не му растяла брада. Това много го измъчвало и той постоянно завиждал на Захарин, чиито косми на брадата били доста буйни и гъсти. «На него все му растат, а на мене не ми растат», обичал да повтаря Пушкин, като сочел с нокти Захарин. И винаги бил прав.
III. Веднъж Петрушевски счупил часовника си и изпратил да повикат Пушкин. Пушкин дошъл, огледал часовника и го сложил обратно на масата. «Какво ще кажеш, братко Пушкин?», попитал Петрушевски. «Стоп машина», отвърнал Пушкин.
IV. Когато Пушкин си счупил краката, той започнал да се придвижва на количка. Приятелите му обичали да го дразнят и му дърпали количката. Пушкин се ядосвал и пишел стихове, в които ругаел приятелите си. Тези стихове той наричал «епиграми».
V. Лятото на 1829 година Пушкин прекарал на село. Той ставал сутрин рано, изпивал цяла кана прясно издоено мляко и тичал да се къпе на реката. Щом се изкъпел, Пушкин лягал на травата и спял до обед. Следобед Пушкин спял в хамак. Когато срещнел смърдящи мужици, Пушкин им кимвал с глава и си запушвал носа. А смърдящите мужици му се кланяли до земята и мълвели: «Добре сме си ние».
VI. Пушкин обичал да се замерва с камъни. Щом видел камъни, тутакси започвал да се замерва с тях. Понякога така се развилнявал, че стоял почервенял като рак, ръкомахал и се замерял с камъни, направо да ти настръхнат косите!
VII. Пушкин имал четирима сина и всичките били идиоти. Единият дори не умеел да седи на стол и вечно падал. И самият Пушкин седял лошо на стола. Случвало се всички да са толкова уморени, че да седят на масата и на единия край Пушкин през цялото време да пада от стола, а на другия край да пада неговият син. Направо да полудееш!
29. НАЧАЛОТО НА ЕДИН ПРЕКРАСЕН ЛЕТЕН ДЕН
(Симфония)
Веднага щом петелът изкукурига, Тимофей изскочи от прозореца на улицата и изплаши всички, които по това време минаваха по нея. Селянинът Харитон се спря, грабна един камък и замери с него Тимофей. Тимофей изчезна някъде.
– Ама че хитрец! – зарева човешкото стадо, и някой си Зубов се юрна и с все сила си заби главата в стената.
– Уф! – възкликна една селянка, подута от зъбобол. Но Комаров си поигра на топло-студено и, като ґ шибна един, тя с вой се шмугна под вратнята.
Наблизо минаваше Фетелюшин и се захили. Комаров се приближи до него и рече:
– Що се хилиш като пача бе!
И удари Фетелюшин в корема. Фетелюшин се присви до стената и започна да хълца.
Ромашкин взе да плюе от прозореца, като се стараеше да улучи Фетелюшин. Наблизо селянка с голям нос налагаше с коритото хлапето си. А млада дебелана търкаше лицето на хубавата си дъщеричка в тухлената стена.
Слабовато кученце си счупи крачето и падна на тротоара.
Един дребосък ядеше от плювалника някаква гадост.
Пред бакалницата се тълпеше опашка за захар. Селянките гръмко се ругаеха и се налагаха една друга с пазарските торби.
Селянинин Харитон се бе натряскал с денатуриран спирт и сега се кипреше пред женорята с разкопчани панталони, като им подвикваше мръсни думи.
Така започна един прекрасен летен ден.
30. ПАКИН И РАКУКИН
– Я не се надувай толкова! – каза Пакин на Ракукин.
Ракукин смръщи вежди и погледна враждебно Пакин.
– Какво ме гледаш? Не ме ли позна? – попита Пакин.
Ракукин прехапа устни, завъртя се обиден на въртящия се стол и взе да гледа настрани. Пакин потропа с пръсти по коляното си и рече:
– Ама че глупак! Идва ми да те шибна с пръчка по главата.
Ракукин стана и тръгна да излиза от стаята, но Пакин мигом скочи, догони Ракукин и каза:
– Чакай! Къде хукна? По-добре седни и ще ти покажа някои работи.
Ракукин се спря и недоверчиво погледна Пакин.
– Какво, да не би да не ми вярваш?– попита Пакин.
– Вярвам ти – рече Ракукин.
– Тогава седни ето тука, в това кресло – каза Пакин.
И Ракукин се настани обратно на своя въртящ се стол.
– Ето на! – каза Пакин. – Защо седиш в креслото като глупак?
Ракукин размърда краката си и замига на парцали.
– Не мигай! – каза Пакин.
Ракукин престана да мига и, като се прегърби, присви главата си между раменете.
– Изправи се – каза Пакин.
Като продължаваше да седи сгърбен, Ракукин изпъчи корема си и проточи шия.
– Уф, ама наистина ми идва да ти фрасна един по мутрата – каза Пакин.
Ракукин хлъцна, изду бузи и после предпазливо изпусна въздуха през ноздрите си.
– Я не се надувай! – каза Пакин на Ракукин.
Ракукин още повече изпъна шията си и пак замига на парцали.
Пакин му рече:
– Ей, Ракукин, ако веднага не престанеш да мигаш, ще те сритам в гърдите.
За да не мига, Ракукин, си изкоруби челюстта, съвсем източи шия и отметна глава назад.
– Пфу, ама че отвратително изглеждаш! – каза Пакин. – Изцъклил си се като някоя кокошка. И вратът ти посиня. Направо си гаден.
В това време Ракукин взе неистово да си отмята главата все по-назад и по-назад, накрая напрежението изчезна и тя клюмна на гърба му.
– По дяволите! – възкликна Пакин. – Това пък що за фокус е?
Ако човек погледнеше от мястото на Пакин към Ракукин, спокойно можеше да си помисли, че седналият Ракукин изобщо няма глава. Адамовата му ябълка бе щръкнала и човек неволно можеше да си мисли, че това е носът му.
– Ей, Ракукин! – каза Пакин.
Ракукин мълчеше.
– Ракукин! – повтори Пакин.
Ракукин не отвърна и все така си седеше, без да мърда.
– Ха! – рече Пакин. – Ракукин се гътна.
Пакин се прекръсти и излезе на пръсти от стаята.
След около четиринайсет минути от тялото на Ракукин се измъкна малката му душичка и злобно погледна към мястото, където доскоро седеше Пакин. Но в този миг иззад шкафа се появи високата фигура на ангела на смъртта, хвана за ръка душата на Ракукин и я поведе нанякъде направо през стените и къщите. Душата на Ракукин подтичваше зад ангела на смъртта и току злобно се озърташе. Но ето че ангелът на смъртта закрачи по-бързо, и като подскачаше и се спъваше, душата на Ракукин изчезна в далечината зад ъгъла.